Музыка и искусство всегда были переплетены, каждое черпало вдохновение друг в друге. Немало замечательной музыки было вдохновлено великими произведениями искусства. Например, итальянский композитор Отторино Респиги (1879–1936) использовал в качестве своих муз три картины Сандро Боттичелли — «Весна», «Рождение Венеры» и «Поклонение Волхвов».

И наоборот, многие картины были созданы под влиянием определенных произведений или типов музыки. Такие художники как Пауль Клее и Василий Кандинский интересовались взаимосвязью музыки и живописи. Идея о том, что музыка способна вызывать образы в сознании слушателя при помощи звука стала важной частью процесса написания картины: может ли картина, если она каким-то образом соответствовала тонам, ритмам и настроению определенного музыкального произведения, иметь такое же влияние на зрителя, как это делает музыка? Это то, к чему стремились многие художники, и одни преуспели больше, чем другие.

Часто художник выбирает для своей картины название, связанное с музыкой, потому что оно идеально подходит к повествованию или композиции: например, «Симфония в белом» или «Гармония в сером и зеленом». Некоторые художники пытались вообще отказаться от повествования и поэтому использовали несколько более абстрактные названия, такие как ноктюрн. Другие заимствовали свои названия непосредственно из музыкальной терминологии, называя свои картины такими «анданте» или «аллегро».

Некоторые художники использовали итальянские музыкальные направления, чтобы закрепить свое визуальное исполнение. Например, Allegro Strepitoso от Carel Weight. Allegro означает «быстрый» или «живой», а strepitoso - «шумный» или «громогласный».

Музыка — это продолжительное искусство, целостность которого только со временем становится очевидной. Картина же может увлечь за одно мгновение. Идея запечатлеть одно настроение побудила художников нарушить все правила (импрессионисты были одержимы этой идеей). Настроение, создаваемое музыкой, когда она раскрывает свои секреты, долгое время было целью и для художников. Когда вы смотрите на картину ниже: что вы слышите?

Слушая музыку, можно перенестись во всевозможные воображаемые места. Премьерная рапсодия Клода Дебюсси (в частности, в исполнении кларнетиста Стэнли Друкера) — одно из таких произведений, в которое можно полностью погрузиться.

Это не всегда работает, и на самом деле Кандинский исследовал идеи, относящиеся к синестезии, состоянию, при котором чувства, которые обычно разделены, смешиваются и накладываются друг на друга. По сути это означает, например, что мы видим может иметь вкус, а то, что мы слышим может иметь цвет. Процесс происходит непроизвольно, и первичное чувство продолжает действовать. Таким образом, кто-то может услышать аккорд ре мажор и в качестве вторичного ощущения почувствовать вкус мармеладных мишек или увидеть оранжевый цвет.

Иногда у людей нет синестезии, поэтому когда они смотрят на искусство, могут не слышать звуков и не ощущать вкусов. Но каково это — смотреть на один из ноктюрнов Уистлера и слышать до минор, потому что в этой тональности используется синий цвет? Неудивительно, что эта идея невероятно захватывает.

Оставив синестезию позади, давайте вернемся на мгновение к идее музыки как продолжительного действия, в отличие от изобразительного искусства, которое занимает буквально моменты наблюдения. Это можно рассматривать как несправедливую предвзятость в пользу музыки (возможно, в зависимости от банального представления о том, сколько времени вы хотите потратить на прослушивание или просмотр). Музыка, как мы знаем, длится в течение определенного периода времени. Помещать всю музыкальную композицию в один момент не имеет смысла (это было бы диссонирующим беспорядком), за исключением возможно наличия музыкального таланта, сопоставимого с талантом Джона Кейджа.

Картина может быть схвачена глазом мгновенно, даже мимоходом. Однако искусство можно рассматривать как способ связать интерпретацию временной нематериальной природы музыки в цельный объект. Тогда объект будет оставаться пространственно статичным до тех пор, пока его можно физически сохранить, и, возможно, он станет символом музыкального опыта художника.