П: Сегодня мы наблюдаем тенденцию, что образовательный контент становится более доступным: многие образовательные и культурные проекты открывают доступ к своим ресурсам бесплатно в период пандемии. Как вы думаете, как это повлияет на индустрию в будущем?

А. М.: Это же все не от хорошей жизни — большие институции пытаются таким образом не потерять зрителей, ну и самим себе придумать хоть какое-то осмысленное занятие на время карантина. Сейчас все театры и музеи на свете судорожно пытаются придумать онлайн-что-нибудь. Не уверен, что на все это есть такой же осмысленный спрос. Скорее, это такое взаимное подбадривание, отчасти инстинктивное. Тот невероятный вал бесплатных трансляций, который на нас обрушился, безусловно, может порадовать тех, у кого были и есть очень конкретные запросы (например, вы давно мечтали пересмотреть все постановки Чернякова), и фрустрировать всех остальных. При словах «оперная трансляция» у многих уже начинает нервно дергаться глаз — люди, которые пытаются работать на удаленке, кормить семью, следить за расписанием школьных уроков в Zoom и не сходить с ума, мечтают вовсе не о том, чтобы вечерком засесть за «Тристана и Изольду». Фразу «я не посмотрела на карантине ни одной оперы» сейчас произносят с той же интонацией, с какой раньше говорили «у меня дома нет телевизора».

Понятно, что после карантина все бесплатные ресурсы превратятся в тыкву и «Шаубюне» с Ковент-Гарден больше не будут радовать нас ежевечерними показами. Те, у кого есть силы и запал, могут пока повысить свою насмотренность. Интересно было бы узнать, сколько народу на самом деле включают эти трансляции. Возможно, в пламени карантина куется прекрасный новый зритель? Было бы здорово. Но мне кажется, люди сейчас немного о другом думают.

Возможно, за время пандемии появятся удобные онлайн-механизмы прямой связи между музыкантами и слушателями, и если они окажутся действительно полезными, то останутся с нами и после — и возможность домашнего концерта в онлайн, за который слушатели платят напрямую, станет реальностью. Но пока что-то такого не видно. И вообще-то все к этому относятся скорее скептически — и исполнители, и зрители. Это все временные меры. Хотя, конечно, впечатляющие. Концерты в пустом зале КЗЧ выглядят невероятно. Но хочется увидеть что-то еще — например, использование дополненной реальности и VR. Если есть программы, которые позволяют примерить к твоей комнате новый диван IKEA, то почему нет программ, которые усадят на твой старый диван голограмму Бориса Борисовича Гребенщикова с акустическим сетом?

А так индустрия, конечно, сильно пострадает — обанкротятся концертные промоутеры, отменятся фестивали, остановятся оперные копродукции, музыканты недополучат гонораров, везде будут резать косты и сокращать людей. Отделы планирования всех крупных театров сейчас в аду — отменились уже практически готовые премьеры, но просто перенести их на год невозможно, ведь это значит заново согласовать расписание всех участников, а они расписаны на несколько лет вперед. Это чисто логистически тяжелейшая история.

Первыми под удар попали солисты, у которых просто все отменилось. Казалось, что артистов хора и большие оркестры это не коснется или, по крайней мере, не так быстро. Но после того, как Метрополитен просто распустил и оркестр, и хор вместе с постановочной частью театра, стало ясно, что все в одной лодке.

Подозреваю, что под нож пойдут разные образовательные инициативы при крупных институциях, частные фонды сократят гранты, филантропы ужмутся. Произойдет коррекция гонораров и бюджетов. Культура станет беднее и, возможно, изобретательнее.

П: Как думаете, онлайн-образование может стать таким же эффективным, как традиционное? Есть у образования в сфере исполнительских искусств шанс существовать в тотальном онлайне? Или очные занятия с педагогом по-прежнему будут составлять основу процесса?

А. М.: А «традиционное» образование считается эффективным? Если говорить про исполнительские искусства, то легче всего в онлайн переносятся как раз традиционные частные занятия с педагогом. Онлайн-уроки игры на гобое не просто легко представить, они существуют и вполне успешно, спросите Филиппа Ноделя. Проблемы начинаются при ансамблевой работе. Хоровое занятие в Zoom — это утопия, оркестровую репетицию так тоже не проведешь (хотя какие-то вещи можно исхитриться сделать).

Если говорить про образование в целом, то у офлайна и онлайна ровно одна и та же проблема. Ценность увлекательной лекции о чем угодно — хоть про раннехристианских аскетов, хоть про симфонии Бетховена — сильно переоценена. Самое сложное — это поиск ответа на вопрос «при чем тут я?», выстраивание так называемой образовательной траектории. Ответ вида «чтобы быть образованным человеком» больше не работает, а отвечать как-то по-другому ни лекторы, ни учителя в массе своей не умеют. Тонкая подстройка под ученика — это то, что талантливый учитель делает инстинктивно (хотя в классе это делать непросто), но талантливых мало. Онлайн-среда вроде бы приспособлена для этого лучше, но находится в самом начале пути. Какая система в результате победит — посмотрим, но онлайн, конечно, будет развиваться очень быстро.

В целом, сфера дистанционного образования сейчас получила совершенно невероятный пинок и летит в прекрасное новое будущее со скоростью света. Я далек от мысли, что после карантина мы все будем учиться дистанционно. Легко представить ситуацию, в которой все настолько ошалеют от онлайн-уроков, что при слове «Zoom» вас будут молча бить. Но прививка дистанционной учебой, которую все вынужденно получили, никуда не денется.

Вообще, на культуру и образование сейчас распространяется один и тот же довольно неожиданный эффект пандемии. Тысячи российских зрителей только что обнаружили, что многие отечественные спектакли — так себе. А тысячи родителей впервые смогли подсмотреть уроки своих детей, ну и тоже не все приятно обрадованы. Как это повлияет на соответствующие отрасли — судить тебе, дорогой читатель. Режиссер Богомолов, например, написал пост, что после карантина люди вообще перестанут ходить в театры — потому что впервые смогли увидеть, что там на самом деле показывают.

П: Подобные кризисные моменты часто открывают новые возможности. Какие возможности дает такой продолжительный период изоляции вам лично? А какие появились для музыкальной индустрии в целом?

А. М.: Мне казалось, что изоляцию я просто не замечу. Я интроверт, работаю из дома, жена у меня ангел, а дочка лапочка. Но первые две недели дались, честно говоря, непросто — производительность упала, раздражительность возросла, самые обычные вещи начали даваться с трудом. Едва ли мой личный опыт можно экстраполировать на музыкальную индустрию. Какой урок может вынести дирижер, у которого отменилась важная премьера, музыкант, лишившийся заработка? Смирение? Я не рискну советовать человеку, которого застигло землетрясение, расслабиться и получать удовольствие. Вот артист балета, у которого вся жизнь организована вокруг ежедневной тренировки у станка, он что сейчас делает? Занимается на кухне?

Индустрию массовых развлечений ждут трудные времена. Поскольку главными очагами заражения, похоже, стали именно массовые сборища (концерты, пляжные вечеринки, спортивные матчи, религиозные службы), а не, скажем, метро и торговые центры, очевидно, что их разрешат последними. Думаю, под угрозой не только летние фестивали, но и следующий концертный сезон, по крайней мере, сентябрь. Вот только что прочитал в Facebook у Алексея Ратманского, что American Ballet Theatre отменил все выступления вплоть до октября.

Но, разумеется, кризис может стать поводом для того, чтобы притормозить, оглядеться вокруг, понять, куда ты так несся и нравится ли тебе то, чем ты занимаешься. А для индустрии это может означать необходимость немножко урезать пафос, надувание щек и разговоры про величие мировой культуры. При том, что культура-то сейчас нужна людям куда больше, чем раньше. Музыка — это великий утешитель и антидепрессант, она точно работает лучше новопассита.