Дирекция образовательных программ в сфере культуры и искусства — это некоммерческая организация, осуществляющая свою деятельность в сфере культуры, искусства и образования и платформа разработки методических рекомендаций для преподавания творческих дисциплин.
ОБРАЗОВАНИЕ | КУЛЬТУРА | ИСКУССТВО
Владислав Тарнопольский:
"Новая академическая музыка такая яркая, что материал сам вдохновляет,
без участия со стороны"
"Новая академическая музыка такая яркая, что материал сам вдохновляет,
без участия со стороны"
Музыковед, преподаватель кафедры современной музыки МГК имени П.И.Чайковского, шеф-редактор Stravinsky.online Владислав Тарнопольский о «новой академической музыке», музыкальной журналистике и сотрудничестве с арт-институциями.
Д: Владислав, здравствуйте! Вначале вопрос вам как шеф-редактору STRAVINSKY.ONLINE. Идея вашего сайта – создать пространство для разговора о новой музыке и культурном процессе вокруг неё. Как это воплощается?
В.Т.: Сперва нам нужно было в буквальном смысле создать пространство, поскольку когда мы начинали, не было ни одного профильного ресурса с регулярными новостями современной музыки из разных стран, с полноценной афишей событий в городах России, с текстами опер вокальной музыки ХХ века. Сейчас нам удалось выстроить такую инфраструктуру, но это только начало, «предварительные условия» к разговору.
Что касается нашей аудитории – мы стремимся и в чём-то даже вынуждены быть «универсалами», выбирать такие темы и материалы, которые будут интересны и «читателю культурных медиа», потенциальному слушателю, и музыкантам-профессионалам. Например, рассказ Ирины Антоновой об истории фестиваля «Декабрьские вечера» или интервью с основателем знаменитого Центра искусств и медиатехнологий в Карлсруэ Петером Вайбелем о жанре медиа-оперы. Конечно, мы стараемся осмысливать и текущую ситуацию, выпустили целый блок материалов «музыка и изоляция» – у музыки ведь своя специфика, связанная, помимо прочего, с особыми акустическими требованиями.
В.Т.: Сперва нам нужно было в буквальном смысле создать пространство, поскольку когда мы начинали, не было ни одного профильного ресурса с регулярными новостями современной музыки из разных стран, с полноценной афишей событий в городах России, с текстами опер вокальной музыки ХХ века. Сейчас нам удалось выстроить такую инфраструктуру, но это только начало, «предварительные условия» к разговору.
Что касается нашей аудитории – мы стремимся и в чём-то даже вынуждены быть «универсалами», выбирать такие темы и материалы, которые будут интересны и «читателю культурных медиа», потенциальному слушателю, и музыкантам-профессионалам. Например, рассказ Ирины Антоновой об истории фестиваля «Декабрьские вечера» или интервью с основателем знаменитого Центра искусств и медиатехнологий в Карлсруэ Петером Вайбелем о жанре медиа-оперы. Конечно, мы стараемся осмысливать и текущую ситуацию, выпустили целый блок материалов «музыка и изоляция» – у музыки ведь своя специфика, связанная, помимо прочего, с особыми акустическими требованиями.
«Для многих музыка это по-прежнему самый загадочный вид искусства»
Д: Музыкальная критика и журналистика в России – насколько она востребована за пределами своей узкопрофильной академической аудитории? Насколько соцсети помогают в ее продвижении среди молодого поколения?
И помогает ли критика формировать музыкальный вкус?
В.Т.: Пускай каждый сам формирует собственные предпочтения, но важно предоставить всем возможность выбора. Если человек говорит, что «новая музыка сложна для понимания», но при этом не слышал ни ноты Сальваторе Шаррино, Стефана Принса, Ольги Нойвирт, Франческо Филидеи – называю сейчас только признанных во всём мире авторов, которых у нас, к сожалению, не знают, – я всегда возражаю. Кстати, поэтому мы открыли наш сайт переводом знаменитого текста Карла Дальхауса «Почему так сложно понимать Новую музыку?».
Музыкальная критика как таковая сегодня очень востребована: для многих музыка это по-прежнему самый загадочный вид искусства, интерес к ней очевиден. Но при этом критика совсем не востребована институционально. Так, Stravinsky.online – инициатива сугубо волонтёрская, и поддержки в нашей сфере ждать просто неоткуда. Краудфандинг это выход для разовых проектов, но не для ежедневно работающего «узкопрофильного» сайта. Пока что наша команда молодых музыковедов три года работает только на энтузиазме; поддержки нет, но и энтузиазм не угасает – в этом смысле пока 0:1 в нашу пользу.
И помогает ли критика формировать музыкальный вкус?
В.Т.: Пускай каждый сам формирует собственные предпочтения, но важно предоставить всем возможность выбора. Если человек говорит, что «новая музыка сложна для понимания», но при этом не слышал ни ноты Сальваторе Шаррино, Стефана Принса, Ольги Нойвирт, Франческо Филидеи – называю сейчас только признанных во всём мире авторов, которых у нас, к сожалению, не знают, – я всегда возражаю. Кстати, поэтому мы открыли наш сайт переводом знаменитого текста Карла Дальхауса «Почему так сложно понимать Новую музыку?».
Музыкальная критика как таковая сегодня очень востребована: для многих музыка это по-прежнему самый загадочный вид искусства, интерес к ней очевиден. Но при этом критика совсем не востребована институционально. Так, Stravinsky.online – инициатива сугубо волонтёрская, и поддержки в нашей сфере ждать просто неоткуда. Краудфандинг это выход для разовых проектов, но не для ежедневно работающего «узкопрофильного» сайта. Пока что наша команда молодых музыковедов три года работает только на энтузиазме; поддержки нет, но и энтузиазм не угасает – в этом смысле пока 0:1 в нашу пользу.
Д: Каких музыкантов и композиторов изучают ваши ученики на кафедре современной музыки МГК имени П.И.Чайковского? Вносите ли вы свои коррективы в программу обучения?
В.Т.: Кафедра современной музыки, недавно возникшая в вузе с полуторавековой историей, – сама по себе корректива. Я сменил свой статус со студенческого на преподавательский лишь 3 года назад, так что не припишу себе никаких заслуг, сказав, что выстроенная моими старшими коллегами кафедра – лучшая в своём роде в России и одна из лучших в Европе. Музыку ХХ-ХХI веков мы преподаем не на старших курсах, когда у студентов уже сформировался круг интересов, а с первой же недели первого года. После нас аналогичный принцип взяли за основу самые прогрессивные факультеты Высшей школы экономики (далее - ВШЭ).
В базовой программе у композиторов – новые техники композиции; у исполнителей – новейшие приёмы звукоизвлечения; у музыковедов – теория современной композиции. Список факультативов формируется педагогами как с позиций того, что с их точки зрения сейчас актуально, так и с учётом запросов студентов. «Студия новой музыки» – коллектив, сыгравший за 25 лет более полутора тысяч премьер и представляющий Россию на ведущих международных площадках от Берлинской филармонии до Венецианской биеннале, – тоже родом отсюда, он существует при и благодаря Консерватории.
Я уже, наверное, достаточно напугал незнакомыми именами в начале разговора – скажу только, что мы изучаем ведущие направления и творческие идеи российских и зарубежных композиторов последних десятилетий. Мои дисциплины на данный момент – современная опера (чему посвящена моя диссертация) и музыкальная критика.
В.Т.: Кафедра современной музыки, недавно возникшая в вузе с полуторавековой историей, – сама по себе корректива. Я сменил свой статус со студенческого на преподавательский лишь 3 года назад, так что не припишу себе никаких заслуг, сказав, что выстроенная моими старшими коллегами кафедра – лучшая в своём роде в России и одна из лучших в Европе. Музыку ХХ-ХХI веков мы преподаем не на старших курсах, когда у студентов уже сформировался круг интересов, а с первой же недели первого года. После нас аналогичный принцип взяли за основу самые прогрессивные факультеты Высшей школы экономики (далее - ВШЭ).
В базовой программе у композиторов – новые техники композиции; у исполнителей – новейшие приёмы звукоизвлечения; у музыковедов – теория современной композиции. Список факультативов формируется педагогами как с позиций того, что с их точки зрения сейчас актуально, так и с учётом запросов студентов. «Студия новой музыки» – коллектив, сыгравший за 25 лет более полутора тысяч премьер и представляющий Россию на ведущих международных площадках от Берлинской филармонии до Венецианской биеннале, – тоже родом отсюда, он существует при и благодаря Консерватории.
Я уже, наверное, достаточно напугал незнакомыми именами в начале разговора – скажу только, что мы изучаем ведущие направления и творческие идеи российских и зарубежных композиторов последних десятилетий. Мои дисциплины на данный момент – современная опера (чему посвящена моя диссертация) и музыкальная критика.
«В условиях современного подвижного рынка труда важно учить не только конкретным навыкам, но и принципам»
Д: Как вы оцениваете творческое образование в современной России?
Что изменилось за последнее время и какие перспективы вы видите?
В.Т.: Думаю, творческое образование сегодня очень разнородно, и самое главное здесь –
не обобщать. Если говорить о проблемных сторонах – из большинства «классических» творческих вузов советские ограничения ушли, а современные подходы и практики далеко не всюду пришли. Но есть и исключения.
У новых институций или молодых факультетов иногда встречается другая проблема – бывает, что программы и педагогический состав формируются почти случайным образом, а качественная презентация оказывается важнее качественного образования. Но, конечно, есть и какие-то потрясающие новые программы, на которых я сам бы с удовольствием учился. Важно, чтобы они не затерялись среди «образовательного ширпотреба» с глянцевой обложкой.
Еще одна проблема – отношение к теории. В старых программах она могла быть абсолютно оторвана даже не от практики – от реальности. Сейчас маятник занесло в другую сторону: многие программы заточены сугубо на практику, а теория воспринимается как будто помеха какая-то. Но теория –это мышление! В условиях современного подвижного рынка труда важно учить не только конкретным навыкам, но и принципам. Иначе такое образование быстро устареет, как устарел научный коммунизм.
Что изменилось за последнее время и какие перспективы вы видите?
В.Т.: Думаю, творческое образование сегодня очень разнородно, и самое главное здесь –
не обобщать. Если говорить о проблемных сторонах – из большинства «классических» творческих вузов советские ограничения ушли, а современные подходы и практики далеко не всюду пришли. Но есть и исключения.
У новых институций или молодых факультетов иногда встречается другая проблема – бывает, что программы и педагогический состав формируются почти случайным образом, а качественная презентация оказывается важнее качественного образования. Но, конечно, есть и какие-то потрясающие новые программы, на которых я сам бы с удовольствием учился. Важно, чтобы они не затерялись среди «образовательного ширпотреба» с глянцевой обложкой.
Еще одна проблема – отношение к теории. В старых программах она могла быть абсолютно оторвана даже не от практики – от реальности. Сейчас маятник занесло в другую сторону: многие программы заточены сугубо на практику, а теория воспринимается как будто помеха какая-то. Но теория –это мышление! В условиях современного подвижного рынка труда важно учить не только конкретным навыкам, но и принципам. Иначе такое образование быстро устареет, как устарел научный коммунизм.
«Важно предоставить всем возможность выбора»
Д: Как один из создателей направления саунд-арта в Высшей школе экономики расскажите о разнице между академическим образованием там и в Консерватории.
В.Т.: Различия между ними принципиальные; не только в предметных сферах, но и в подходах. В Консерваторию идут те, кто в музыке с детства, прошли горнило музыкальной школы и музыкального колледжа и точно понимают, чем хотят заниматься по жизни. Я после колледжа осознал, что музыковедение это моё, и прицельно поступал на эту специальность. Оказалось и правда моё. Это прямая дорожка, но и извилистая не лучше и не хуже.
Во ВШЭ и в Школу дизайна в частности поступают сразу после 11-го класса, и здесь в бакалавриате студентам дают основы самых разных специальностей, связанных со звуком. Ты можешь писать киномузыку, а можешь продюсировать рейв-фестивали. А можешь после первого года всё поменять и перевестись на гейм-дизайн.
Моя задача здесь – предложить в этом «меню» так называемую «современную академическую», но на самом деле очень экспериментальную музыку. Чтобы кто-то, возможно, стал ею заниматься, кто-то знал бы ее как необходимый контекст, а кто-то разрывал бы шаблоны и отменял все деления. Это продолжение той линии, о которой мы говорили в самом начале, – важно предоставить всем возможность выбора.
В.Т.: Различия между ними принципиальные; не только в предметных сферах, но и в подходах. В Консерваторию идут те, кто в музыке с детства, прошли горнило музыкальной школы и музыкального колледжа и точно понимают, чем хотят заниматься по жизни. Я после колледжа осознал, что музыковедение это моё, и прицельно поступал на эту специальность. Оказалось и правда моё. Это прямая дорожка, но и извилистая не лучше и не хуже.
Во ВШЭ и в Школу дизайна в частности поступают сразу после 11-го класса, и здесь в бакалавриате студентам дают основы самых разных специальностей, связанных со звуком. Ты можешь писать киномузыку, а можешь продюсировать рейв-фестивали. А можешь после первого года всё поменять и перевестись на гейм-дизайн.
Моя задача здесь – предложить в этом «меню» так называемую «современную академическую», но на самом деле очень экспериментальную музыку. Чтобы кто-то, возможно, стал ею заниматься, кто-то знал бы ее как необходимый контекст, а кто-то разрывал бы шаблоны и отменял все деления. Это продолжение той линии, о которой мы говорили в самом начале, – важно предоставить всем возможность выбора.
«Моя задача только – ничего не испортить»
Д: Как вдохновить своих учеников?
В.Т.: Понимаете, новая академическая музыка такая яркая, что материал сам вдохновляет, без участия со стороны.
Опера обладателя Золотого льва Венецианской биеннале Беата Фуррера для специального павильона, который является одновременно музыкальным инструментом; теоретическая статья искусствоведа Клемента Гринберга 1939-го года, от которой мы со студентами шаг за шагом переходим к разговору о современной практике – к анализу репертуарной политики оркестров; так называемый «инструментальный театр», где музыкальные инструменты оказываются не просто инструментами, но ещё символическими объектами и атрибутами сценического действия. Стоит об этом обо всём заговорить – и даже у самых далёких от музыки людей загораются глаза. Моя задача только – ничего не испортить.
В.Т.: Понимаете, новая академическая музыка такая яркая, что материал сам вдохновляет, без участия со стороны.
Опера обладателя Золотого льва Венецианской биеннале Беата Фуррера для специального павильона, который является одновременно музыкальным инструментом; теоретическая статья искусствоведа Клемента Гринберга 1939-го года, от которой мы со студентами шаг за шагом переходим к разговору о современной практике – к анализу репертуарной политики оркестров; так называемый «инструментальный театр», где музыкальные инструменты оказываются не просто инструментами, но ещё символическими объектами и атрибутами сценического действия. Стоит об этом обо всём заговорить – и даже у самых далёких от музыки людей загораются глаза. Моя задача только – ничего не испортить.
Д: Вы сотрудничали с Музеем современного искусства «Гараж», Московской биеннале, Премией Кандинского, фестивалями «NET», «TERRITORIЯ» и пр. Расскажите подробнее о вашей роли в подобных проектах.
В.Т.: Новая музыка всё ещё довольно изолирована от других видов искусства. Хотелось бы это как-то преодолевать. С Премией Кандинского мы делали проект «ARTинки с выставки» по мотивам известного произведения Мусоргского. Молодые композиторы пришли на выставку номинантов (для многих это была первая выставка современного искусства), выбрали арт-объекты и написали сочинения, им посвященные. На дискуссию и концерт в Консерваторию пришли художники-авторы этих работ (тоже многие впервые). Затем мы вернулись в пространство экспозиции и исполнили каждое сочинение непосредственно около вдохновившего его арт-объекта. Получился музыкальный спектакль-путешествие, который был четырежды показан на театральном фестивале «NET».
Идеей Основного проекта Московской биеннале 2015 года было создание произведения искусства на глазах зрителей. И мы со «Студей новой музыки» решили открыть для публики процесс музыкальных репетиций, устроив нечто между репетицией, открытым мастер-классом и ток-шоу с посетителями. Собственно, моя роль заключалась в придумывании и курировании этих проектов.
Отдельно хотел бы сказать о «Гараже» – это чуть ли не единственная арт-институция, которая сама вышла на Центр современной музыки Консерватории с предложением сотрудничества. В результате на их конференции, посвящённой архивам, мы исполнили Камерную симфонию Николая Рославца. Важнейшее сочинение, на десятилетие потерявшееся в архивах, прозвучало второй раз за 85 лет! Без их открытости этого бы не произошло.
Мне кажется, что путь развития музыки, выведения её из состояния «гетто» лежит через сотрудничество с такого рода крупными арт-институциями. Только так можно укрепить в обществе простую мысль, что вся эта незнакомая и непонятная «новая музыка» – такое же современное искусство как видеоарт, граффити или перформанс.
В.Т.: Новая музыка всё ещё довольно изолирована от других видов искусства. Хотелось бы это как-то преодолевать. С Премией Кандинского мы делали проект «ARTинки с выставки» по мотивам известного произведения Мусоргского. Молодые композиторы пришли на выставку номинантов (для многих это была первая выставка современного искусства), выбрали арт-объекты и написали сочинения, им посвященные. На дискуссию и концерт в Консерваторию пришли художники-авторы этих работ (тоже многие впервые). Затем мы вернулись в пространство экспозиции и исполнили каждое сочинение непосредственно около вдохновившего его арт-объекта. Получился музыкальный спектакль-путешествие, который был четырежды показан на театральном фестивале «NET».
Идеей Основного проекта Московской биеннале 2015 года было создание произведения искусства на глазах зрителей. И мы со «Студей новой музыки» решили открыть для публики процесс музыкальных репетиций, устроив нечто между репетицией, открытым мастер-классом и ток-шоу с посетителями. Собственно, моя роль заключалась в придумывании и курировании этих проектов.
Отдельно хотел бы сказать о «Гараже» – это чуть ли не единственная арт-институция, которая сама вышла на Центр современной музыки Консерватории с предложением сотрудничества. В результате на их конференции, посвящённой архивам, мы исполнили Камерную симфонию Николая Рославца. Важнейшее сочинение, на десятилетие потерявшееся в архивах, прозвучало второй раз за 85 лет! Без их открытости этого бы не произошло.
Мне кажется, что путь развития музыки, выведения её из состояния «гетто» лежит через сотрудничество с такого рода крупными арт-институциями. Только так можно укрепить в обществе простую мысль, что вся эта незнакомая и непонятная «новая музыка» – такое же современное искусство как видеоарт, граффити или перформанс.
БЕСЕДОВАЛ: ДМИТРИЙ КОМАРОВ
