Дирекция образовательных программ в сфере культуры и искусства — это некоммерческая организация, осуществляющая свою деятельность в сфере культуры, искусства и образования и платформа разработки методических рекомендаций для преподавания творческих дисциплин.
ОБРАЗОВАНИЕ | КУЛЬТУРА | ИСКУССТВО
Надежда Папудогло:
«Было бы замечательно, если бы учителя не забывали о том, что у каждого ребенка в классе есть потенциал. Помочь ребенку отыскать свою силу, свой талант должна именно школа»
«Было бы замечательно, если бы учителя не забывали о том, что у каждого ребенка в классе есть потенциал. Помочь ребенку отыскать свою силу, свой талант должна именно школа»
Главный редактор издания «Мел», журналист, автор популярного блога Kokomyboy «Мальчик К. и его мама. Заметки о внезапном материнстве без выводов и морали» – о разнице подходов воспитания в разных странах, новой этике и о том, зачем на самом деле нужна школа.
Д.: Надежда, здравствуйте! В своем блоге вы делитесь различными ссылками на ресурсы, которые посвящены развитию детского мышления и творческому образованию. Как вы пришли к созданию таких тематических блогов? Как вы отбираете материал для них?
Н.П.: Я училась на историческом факультете, и, когда сталкивалась с чем-то новым и не очень понятным, нужно было находить и анализировать источники. С детьми примерно так же. Когда у меня появился ребенок, мне пришлось проштудировать историографию вопроса и прочитать все, что я посчитала нужным. И в какой-то момент я поняла, что родительские запросы к интернет-поиску всегда будут однотипными.
Существует информационный пузырь, где живешь ты и живут люди, похожие на тебя. Моя стандартная аудитория – это женщины от двадцати пяти до сорока пяти лет. У них один или двое детей. У них разные убеждения и разное отношение к воспитанию. Я не ставлю себе задачу переубедить кого-то, что детей дрессировать бесполезно, но обращаюсь к тем, с кем говорю на одном языке. И делюсь выжимками полезного и простого. У меня есть самые простые критерии для отбора информации: гуманизм высказывания, полезность и доказательность.
Мне интересно, как разнится родительская повестка в разных странах. Например, французская повестка была бы даже ближе российской аудитории, потому что до сих пор для Франции, например, актуальна тема применения телесного наказания в семье и даже в образовательных учреждениях. Французы считают, что если тебя папа не бил линейкой по рукам, пока ты делал домашнюю работу, то ты не вырос человеком. У меня много французских друзей, выросших в прекрасных семьях и получивших отличное образование. Все они воспитывались в очень строгих традициях семьи. До сих пор ребенка могут оставить без ужина, например, за низкие оценки в школе.
Или вот другой медийный рынок для родителей – американский. Он достаточно хаотичный, но именно он породил огромное количество родительских блогов самого разного формата, потому что в Америке люди редко стесняются обращаться к прессе или другому эмпатичному ресурсу, чтобы высказаться. Им кажется, что мы все имеем право на высказывание.
Д.: Как вы считаете, с чем связана такая разница в подходе и в традициях воспитания?
Н.П.: Всегда есть определенный культурный код. Он работает как база, но он не статичен, он меняется, где-то быстрее, где-то значительно медленнее. Для меня важно, когда мы воспринимаем ребенка как личность. Это в том числе определяет воспитание. Если с рождения воспринимать ребенка как человека, меняется отношение к нему. И если ты веришь в будущее ребенка, ты никогда к нему не относишься как к «малышу», «ребенку», «подростку». Нужно все время помнить о том, что ты растишь именно человека.
Принято считать, что мы, взрослые, знаем, как надо. Это очень удобная система воспитания. Но у этой системы есть определенные изъяны. Мы, взрослые, действительно знаем, как надо, но дело за тональностью и инструментами воспитания. Как мы это доносим до ребенка? С позиции силы? Дать подзатыльник – самая простая история. Экономит время, эмоции, ресурсы. Но это насилие, которое не оправдано и не работает.
Сейчас, с точки зрения новой этики, остро стоит вопрос восприятия насилия. Когда вы вместе с врачом держите ребенка, чтобы сделать ему прививку – это насилие или нет? Да, детям надо делать уколы, и сколько бы ты ни объяснял ребенку важность процедур, он все равно может сопротивляться. Задача родителя – снять риски для его жизни, приняв и разделив его страх. Вот это мне кажется важным.
Н.П.: Я училась на историческом факультете, и, когда сталкивалась с чем-то новым и не очень понятным, нужно было находить и анализировать источники. С детьми примерно так же. Когда у меня появился ребенок, мне пришлось проштудировать историографию вопроса и прочитать все, что я посчитала нужным. И в какой-то момент я поняла, что родительские запросы к интернет-поиску всегда будут однотипными.
Существует информационный пузырь, где живешь ты и живут люди, похожие на тебя. Моя стандартная аудитория – это женщины от двадцати пяти до сорока пяти лет. У них один или двое детей. У них разные убеждения и разное отношение к воспитанию. Я не ставлю себе задачу переубедить кого-то, что детей дрессировать бесполезно, но обращаюсь к тем, с кем говорю на одном языке. И делюсь выжимками полезного и простого. У меня есть самые простые критерии для отбора информации: гуманизм высказывания, полезность и доказательность.
Мне интересно, как разнится родительская повестка в разных странах. Например, французская повестка была бы даже ближе российской аудитории, потому что до сих пор для Франции, например, актуальна тема применения телесного наказания в семье и даже в образовательных учреждениях. Французы считают, что если тебя папа не бил линейкой по рукам, пока ты делал домашнюю работу, то ты не вырос человеком. У меня много французских друзей, выросших в прекрасных семьях и получивших отличное образование. Все они воспитывались в очень строгих традициях семьи. До сих пор ребенка могут оставить без ужина, например, за низкие оценки в школе.
Или вот другой медийный рынок для родителей – американский. Он достаточно хаотичный, но именно он породил огромное количество родительских блогов самого разного формата, потому что в Америке люди редко стесняются обращаться к прессе или другому эмпатичному ресурсу, чтобы высказаться. Им кажется, что мы все имеем право на высказывание.
Д.: Как вы считаете, с чем связана такая разница в подходе и в традициях воспитания?
Н.П.: Всегда есть определенный культурный код. Он работает как база, но он не статичен, он меняется, где-то быстрее, где-то значительно медленнее. Для меня важно, когда мы воспринимаем ребенка как личность. Это в том числе определяет воспитание. Если с рождения воспринимать ребенка как человека, меняется отношение к нему. И если ты веришь в будущее ребенка, ты никогда к нему не относишься как к «малышу», «ребенку», «подростку». Нужно все время помнить о том, что ты растишь именно человека.
Принято считать, что мы, взрослые, знаем, как надо. Это очень удобная система воспитания. Но у этой системы есть определенные изъяны. Мы, взрослые, действительно знаем, как надо, но дело за тональностью и инструментами воспитания. Как мы это доносим до ребенка? С позиции силы? Дать подзатыльник – самая простая история. Экономит время, эмоции, ресурсы. Но это насилие, которое не оправдано и не работает.
Сейчас, с точки зрения новой этики, остро стоит вопрос восприятия насилия. Когда вы вместе с врачом держите ребенка, чтобы сделать ему прививку – это насилие или нет? Да, детям надо делать уколы, и сколько бы ты ни объяснял ребенку важность процедур, он все равно может сопротивляться. Задача родителя – снять риски для его жизни, приняв и разделив его страх. Вот это мне кажется важным.
«Наша социальная, корпоративная, семейная культура настраивает нас на то, чтобы мы не были тряпками. Эта постоянная наматывающаяся пружина не дает людям права быть чуть слабее»
Д.: Вы известны как автор нескольких популярных книг о материнстве, в которых описываете свой родительский опыт. Какие у вас были цели при написании – вы хотели создать практическое руководство?
Н.П.: У меня была очень простая задача. Глядя на окружающих меня людей, я знала и понимала, с какими проблемами они сталкиваются. И мне показалось важным рассказать этим людям, что они не одни в этих проблемах. Важно понимать, когда ты психологически изношен, а когда ты стабилен. Наша социальная, корпоративная, семейная культура настраивает нас на то, чтобы мы не были тряпками. Эта постоянная наматывающаяся пружина не дает людям права быть чуть слабее.
Мне было важно, чтобы следующая девочка, которая однажды ночью будет сидеть со своим неспящим трехмесячным ребенком в ванной, который засыпает только под шум воды, знала, прочитав мои книги, что на свете есть по крайней мере еще одна такая же мама, сидящая в ванной с ребенком.
Н.П.: У меня была очень простая задача. Глядя на окружающих меня людей, я знала и понимала, с какими проблемами они сталкиваются. И мне показалось важным рассказать этим людям, что они не одни в этих проблемах. Важно понимать, когда ты психологически изношен, а когда ты стабилен. Наша социальная, корпоративная, семейная культура настраивает нас на то, чтобы мы не были тряпками. Эта постоянная наматывающаяся пружина не дает людям права быть чуть слабее.
Мне было важно, чтобы следующая девочка, которая однажды ночью будет сидеть со своим неспящим трехмесячным ребенком в ванной, который засыпает только под шум воды, знала, прочитав мои книги, что на свете есть по крайней мере еще одна такая же мама, сидящая в ванной с ребенком.
Д.: Не только родители, но и каждый человек слышит фразы: «Не плачь, не будь тряпкой и т. д.». Как вы считаете, в чем корень этой девальвации страданий другого человека?
Н.П.: Есть сила традиции. Мы до сих пор живем в патриархальном обществе. Но при этом мы принимаем постепенно гуманистическую концепцию восприятия самих себя. Ни как женщин или мужчин, а личностей. Личностей, которые существуют здесь, в данном моменте истории, все вместе и рядом.
Советский Союз подарил нам архетип маскулинного героя. Человек, который никогда не плачет, демонстрирует высокие показатели на производстве, никогда не жалуется – это и есть идеальный гражданин, универсальный образ. И мы не оставляем человеку возможности просто побыть человеком, которому может быть больно, который устал и имеет право сказать «нет». Последнее – очень важно, потому что в нашей системе воспитания ребенку практически не оставляют права сказать: «Я не буду этого делать!»
В итоге мы растим людей, которые считают, что они должны делать то, что им когда-то говорили. Это не значит, что ребенок должен подвергать сомнению все, что происходит вокруг, но он должен задавать вопросы. А мы, взрослые, обязаны дать ему осмысленные ответы, а не говорить: «Я так решил! Я знаю лучше! Я взрослый! И поэтому ты сделаешь так!»
Н.П.: Есть сила традиции. Мы до сих пор живем в патриархальном обществе. Но при этом мы принимаем постепенно гуманистическую концепцию восприятия самих себя. Ни как женщин или мужчин, а личностей. Личностей, которые существуют здесь, в данном моменте истории, все вместе и рядом.
Советский Союз подарил нам архетип маскулинного героя. Человек, который никогда не плачет, демонстрирует высокие показатели на производстве, никогда не жалуется – это и есть идеальный гражданин, универсальный образ. И мы не оставляем человеку возможности просто побыть человеком, которому может быть больно, который устал и имеет право сказать «нет». Последнее – очень важно, потому что в нашей системе воспитания ребенку практически не оставляют права сказать: «Я не буду этого делать!»
В итоге мы растим людей, которые считают, что они должны делать то, что им когда-то говорили. Это не значит, что ребенок должен подвергать сомнению все, что происходит вокруг, но он должен задавать вопросы. А мы, взрослые, обязаны дать ему осмысленные ответы, а не говорить: «Я так решил! Я знаю лучше! Я взрослый! И поэтому ты сделаешь так!»
«Про подростков многие говорят, что они мультизадачны. Это не так. Исследования показывают, что мультизадачность взрослого человека и мультизадачность подростка совершенно одинаковы»
Д.: Можете поделиться советами с начинающими родителями? Чего следует избегать в воспитании ребенка, а к чему, наоборот, нужно стремиться?
Н.П.: Во-первых, задавайте себе вопросы, которые слышите от ребенка, и сами ищите на них ответы. Это феноменально, но мы не помним себя детьми, у нас нет полноценной картины детства. Во-вторых, не стесняйтесь обращаться за помощью. Сейчас у нас есть очень много способов поиска ответов. Это и чтение, и помощь специалистов, и тематические ресурсы, такие как «Мел». У всех людей однажды был кризис трехлетнего возраста, а не только кризис сорока лет, о котором у нас очень любит упоминать общество.
Н.П.: Во-первых, задавайте себе вопросы, которые слышите от ребенка, и сами ищите на них ответы. Это феноменально, но мы не помним себя детьми, у нас нет полноценной картины детства. Во-вторых, не стесняйтесь обращаться за помощью. Сейчас у нас есть очень много способов поиска ответов. Это и чтение, и помощь специалистов, и тематические ресурсы, такие как «Мел». У всех людей однажды был кризис трехлетнего возраста, а не только кризис сорока лет, о котором у нас очень любит упоминать общество.
Д.: Подобный кризис нередко встречается и в подростковом возрасте. Как помочь молодым людям справиться с ним, чтобы психологические проблемы не настигли их так рано?
Н.П.: Многое зависит от воспитания и семейных традиций. Сейчас большинство подростков прекрасно знает, что есть возможность не поступать в университет сразу после школы. Но при этом в большинстве родительских парадигм есть установка: ты обязан поступить в вуз, пахать там, а как только ты его закончил – сразу найди себе через месяц работу.
Про подростков многие говорят, что они мультизадачны. Это не так. Исследования показывают, что мультизадачность взрослого человека и мультизадачность подростка совершенно одинаковы. Да и суждение, что современные подростки сильно отличаются от подростков, например, 80-х годов, сильно раздуто. Естественно, у них сменился темп жизни, инструментарий, каналы коммуникаций, но по большому счету – это точно такие же дети. Они приходят ко мне и говорят: «Надя, я влюбился! Как мне девочке написать в Инстаграме, что я в нее влюбился?». Но Инстаграм – это та же самая записочка, которую мы писали в девятом классе, когда у нас не было социальных сетей.
Н.П.: Многое зависит от воспитания и семейных традиций. Сейчас большинство подростков прекрасно знает, что есть возможность не поступать в университет сразу после школы. Но при этом в большинстве родительских парадигм есть установка: ты обязан поступить в вуз, пахать там, а как только ты его закончил – сразу найди себе через месяц работу.
Про подростков многие говорят, что они мультизадачны. Это не так. Исследования показывают, что мультизадачность взрослого человека и мультизадачность подростка совершенно одинаковы. Да и суждение, что современные подростки сильно отличаются от подростков, например, 80-х годов, сильно раздуто. Естественно, у них сменился темп жизни, инструментарий, каналы коммуникаций, но по большому счету – это точно такие же дети. Они приходят ко мне и говорят: «Надя, я влюбился! Как мне девочке написать в Инстаграме, что я в нее влюбился?». Но Инстаграм – это та же самая записочка, которую мы писали в девятом классе, когда у нас не было социальных сетей.
«Наша задача – не просто научить детей считать, писать и так далее, наша задача – научить детей нестандартно мыслить»
Д.: Какие плюсы и минусы вы видите в нынешней системе образования, исходя из вашего личного опыта? Что изменилось за последние годы и о каких перспективах можно говорить?
Н.П.: Школа по-прежнему не ориентирована на детей как тех самых личностей. И как людей, а не абстрактных «учеников». И было бы замечательно, если бы учителя не забывали о том, что у каждого ребенка в классе есть потенциал. Помочь ребенку отыскать свою силу, свой талант должна именно школа. Но школа, к сожалению, до сих пор не научилась этого делать.
Не забывайте, что система образования – это огромный госпроект. Есть только определенное «но»: мы до сих пор живем в системе того проекта, который был создан для ликвидации всеобщей безграмотности. И наша задача – не просто научить детей считать, писать и так далее, наша задача – научить детей нестандартно мыслить.
Можно почитать, что об этом говорят, например, Артем Соловейчик или Александр Асмолов, которые рассказывают из года в год, как должна меняться школа. Однако система в том виде, в котором она есть сейчас, устраивает огромное количество родителей. Недавно фонд «Вклад в будущее» Сбербанка проводил опрос «Чего ждут родители от школы?» Догадываетесь, каков был ответ? Просто нормальных баллов ЕГЭ. И совершенно не важно, будет ли школа развивать скрытые таланты их ребенка, его потенциал. Школа должна дать hard skills, научить ребенка запоминать, сдать экзамены, а дальше – поступит в вуз, и разберемся, что будет. Но когда мы критикуем школу, нам нужно критиковать самих себя. Потому что мы точно так же не готовы к переменам, как и сама система.
Любой нормальный родитель хочет, чтобы у его ребенка было защищенное будущее. И каждый раз для этого мы подбираем новые ингредиенты. А сейчас мы находимся в той ситуации, когда мы не знаем, что будет через десять лет. Это делает нас беспомощными. На самом деле, ингредиенты очень простые. Если не научить ребенка критически мыслить, это дорого ему обойдется. Если мы живем в мире неопределенности, нужно постараться дать ребенку возможности свободного выбора и инструментарий для анализа реальности.
Н.П.: Школа по-прежнему не ориентирована на детей как тех самых личностей. И как людей, а не абстрактных «учеников». И было бы замечательно, если бы учителя не забывали о том, что у каждого ребенка в классе есть потенциал. Помочь ребенку отыскать свою силу, свой талант должна именно школа. Но школа, к сожалению, до сих пор не научилась этого делать.
Не забывайте, что система образования – это огромный госпроект. Есть только определенное «но»: мы до сих пор живем в системе того проекта, который был создан для ликвидации всеобщей безграмотности. И наша задача – не просто научить детей считать, писать и так далее, наша задача – научить детей нестандартно мыслить.
Можно почитать, что об этом говорят, например, Артем Соловейчик или Александр Асмолов, которые рассказывают из года в год, как должна меняться школа. Однако система в том виде, в котором она есть сейчас, устраивает огромное количество родителей. Недавно фонд «Вклад в будущее» Сбербанка проводил опрос «Чего ждут родители от школы?» Догадываетесь, каков был ответ? Просто нормальных баллов ЕГЭ. И совершенно не важно, будет ли школа развивать скрытые таланты их ребенка, его потенциал. Школа должна дать hard skills, научить ребенка запоминать, сдать экзамены, а дальше – поступит в вуз, и разберемся, что будет. Но когда мы критикуем школу, нам нужно критиковать самих себя. Потому что мы точно так же не готовы к переменам, как и сама система.
Любой нормальный родитель хочет, чтобы у его ребенка было защищенное будущее. И каждый раз для этого мы подбираем новые ингредиенты. А сейчас мы находимся в той ситуации, когда мы не знаем, что будет через десять лет. Это делает нас беспомощными. На самом деле, ингредиенты очень простые. Если не научить ребенка критически мыслить, это дорого ему обойдется. Если мы живем в мире неопределенности, нужно постараться дать ребенку возможности свободного выбора и инструментарий для анализа реальности.
Д.: Как лучше развить творческие способности у ребенка и понять, есть ли у него расположенность к творчеству?
Н.П.: Нужно пробовать. Многие считают, что задача родителя – записать ребенка в музыкальную или художественную школу, и пусть он там мучается все классы. И главное, чтоб не отступал. Но мне кажется, в творческом образовании у ребенка как раз и должна быть возможность отступления. Например, я долго ходила на занятия по рисованию, но, поскольку всегда была самокритичным ребенком, то чувствовала, что получается плохо. А главное, что мне это не очень нравилось. Я пришла к маме и попросила разрешения больше не ходить в художественную школу. И мама дала мне эту свободу выбора, а не сказала: «Ты же столько лет занималась!»
Если вы видите, что ваш ребенок чувствует себя не очень счастливым в том, куда вы его тянете, дайте ему возможность выбора. Пусть пробует что-то новое. Творческое образование важно, но, мне кажется, огромное горе наших творческих школ – в насилии со стороны педагогов и родителей.
Н.П.: Нужно пробовать. Многие считают, что задача родителя – записать ребенка в музыкальную или художественную школу, и пусть он там мучается все классы. И главное, чтоб не отступал. Но мне кажется, в творческом образовании у ребенка как раз и должна быть возможность отступления. Например, я долго ходила на занятия по рисованию, но, поскольку всегда была самокритичным ребенком, то чувствовала, что получается плохо. А главное, что мне это не очень нравилось. Я пришла к маме и попросила разрешения больше не ходить в художественную школу. И мама дала мне эту свободу выбора, а не сказала: «Ты же столько лет занималась!»
Если вы видите, что ваш ребенок чувствует себя не очень счастливым в том, куда вы его тянете, дайте ему возможность выбора. Пусть пробует что-то новое. Творческое образование важно, но, мне кажется, огромное горе наших творческих школ – в насилии со стороны педагогов и родителей.
Д.: Тем не менее многие считают, что из авторитарной модели советских музыкальных школ и рождались великие музыканты и композиторы. Где же та грань, которая проходит между необходимостью пройти испытания и откровенным насилием?
Н.П: Ответ очень простой: определить, счастлив ты или нет в том, чем занимаешься. У нас очень прямолинейное понимание таланта. Я боюсь однажды стать человеком, который взял один какой-то талант своего ребенка и сделал на него ставку. Если ребенок талантлив, он все равно талантлив. Если у него есть дар и любовь к музыке, он все равно найдет себя. Возможно, он не станет великим музыкантом, но он может стать великим продюсером. Его талант все равно сработает. Просто раньше у нас было меньше вариантов для выявления таланта. Сейчас возможностей больше, но мы почему-то продолжаем пытаться вырастить из детей великих исполнителей… Но я думаю, мы это тоже переживем. Ведь сейчас, когда мама отдает ребенка в музыкальную школу, она уже в первом классе видит конкурс Чайковского. Но сколько человек в год выигрывают этот конкурс? Очень мало.
Мой ребенок не хотел идти в музыкальную школу, а я, наоборот, хотела. В итоге мы записались на вокал. Почему? Сын любит рэп. И я сказала: «Дорогой! Все рэперы, помимо того, что читают рэп, еще и профессиональные певцы. Давай ты попробуешь, попоешь немножко, чуть-чуть поучишь ноты, а потом, если тебе понравится, мы подумаем, куда двигаться дальше. И мой ребенок с удовольствием пошел. Я не могу сказать, что он счастлив заниматься сольфеджио. Но он все равно чувствует, что движется к своей цели – читать рэп как Эминем. Но я при этом совершенно не держу в голове, что он станет Эминемом или что он однажды выиграет конкурс Чайковского, хотя мне постоянно говорят, что его нужно перевести на фортепиано, потому что у него прекрасный слух.
Н.П: Ответ очень простой: определить, счастлив ты или нет в том, чем занимаешься. У нас очень прямолинейное понимание таланта. Я боюсь однажды стать человеком, который взял один какой-то талант своего ребенка и сделал на него ставку. Если ребенок талантлив, он все равно талантлив. Если у него есть дар и любовь к музыке, он все равно найдет себя. Возможно, он не станет великим музыкантом, но он может стать великим продюсером. Его талант все равно сработает. Просто раньше у нас было меньше вариантов для выявления таланта. Сейчас возможностей больше, но мы почему-то продолжаем пытаться вырастить из детей великих исполнителей… Но я думаю, мы это тоже переживем. Ведь сейчас, когда мама отдает ребенка в музыкальную школу, она уже в первом классе видит конкурс Чайковского. Но сколько человек в год выигрывают этот конкурс? Очень мало.
Мой ребенок не хотел идти в музыкальную школу, а я, наоборот, хотела. В итоге мы записались на вокал. Почему? Сын любит рэп. И я сказала: «Дорогой! Все рэперы, помимо того, что читают рэп, еще и профессиональные певцы. Давай ты попробуешь, попоешь немножко, чуть-чуть поучишь ноты, а потом, если тебе понравится, мы подумаем, куда двигаться дальше. И мой ребенок с удовольствием пошел. Я не могу сказать, что он счастлив заниматься сольфеджио. Но он все равно чувствует, что движется к своей цели – читать рэп как Эминем. Но я при этом совершенно не держу в голове, что он станет Эминемом или что он однажды выиграет конкурс Чайковского, хотя мне постоянно говорят, что его нужно перевести на фортепиано, потому что у него прекрасный слух.
Д.: И последний вопрос. Что лично вы вкладываете в значение новой этики? Это фундаментальный пересмотр всех областей человеческих отношений или что-то более узконаправленное и конкретное?
Н.П: Нет новой этики, этика всегда одна. Есть естественные исторические гуманитарные изменения культурного кода. Поставить ребенка на колени за непослушание – вот это старая этика. Встать перед ним и посмотреть ему в глаза – это новая этика. Но мы до сих пор все это верифицируем. И это и есть новая этика. Мы пытаемся для себя определить, в каком мире мы будем жить, в каком мы мире хотим жить и как мы будем все это называть. Но, мне кажется, еще должно пройти лет сто, чтобы мы поняли, как все будет на самом деле.
Н.П: Нет новой этики, этика всегда одна. Есть естественные исторические гуманитарные изменения культурного кода. Поставить ребенка на колени за непослушание – вот это старая этика. Встать перед ним и посмотреть ему в глаза – это новая этика. Но мы до сих пор все это верифицируем. И это и есть новая этика. Мы пытаемся для себя определить, в каком мире мы будем жить, в каком мы мире хотим жить и как мы будем все это называть. Но, мне кажется, еще должно пройти лет сто, чтобы мы поняли, как все будет на самом деле.
БЕСЕДОВАЛ: ДМИТРИЙ КОМАРОВ
